По материалам фокус-групп 2009-2011 гг., регионы: Северный Кавказ, Тюменская область, Нижегородская область, Поволжье, Красноярский край.
Фактор сельского Ислама. Если часть мусульманской интеллигенции в силу собственной интеллектуальной мятежности и либеральной замутненности своего сознания и способна преодолеть силу традиции, то это едва ли означает, что масса населения также готова последовать за ними.
Экспериментирование с нормами общепринятой морали и религиозной практики в сельской местности дурно сказывается на социальном статусе экспериментатора, осуждается окружающими. Этому фактору с трудом противостоят даже весьма опытные проповедники.
Фактор следования политической традиции. Исследование показало, что идеологи безмазхабности и стратеги халифатизма редко встречают сопротивление в городах. Особенно успешно работает их пропаганда в тех муниципальных образованиях, население которых образовано миграционными потоками разных лет, мобильно, лишено тесных переплетений межличностных связей, предельно разнолико с точки зрения национальной культуры (российский Север), а также в тех субъектах РФ, где интеграционным знаменателем была идеология коммунизма, в основе которой лежит идея равенства и население которых до сих голосует за КПРФ (российский Юг).
Наблюдения показали, что преодолеть силу мазхаба идеологам безмазхабности пока не удается. Напротив, мы скорее наблюдаем прямо противоположную тенденцию: пропагандисты ваххабизма теперь пытаются утвердиться в общинах традиционных мусульман, декларируя свою приверженность или хотя бы снисходительность к тому или иному традиционному мазхабу. Отдельные члены фокус-групп не раз указывали на то, что ваххабизм изживает себя в городах, как изживает себя некая мода, хотя без всякого сомнения, результаты последовательной ваххабизации очевидны и бросаются в глаза именно в крупных городах. Отдельные респонденты отмечают, что романтика милитаристского исламского аскетизма и пафос вечной борьбы за несбыточные идеалы, как и романтика бандитизма в начале 90-х годов прошлого века, постепенно уступает место другим ценностным ориентациям.
Фактор архаизации социальной жизни. Есть препятствия для продвижения Ислама вышеупомянутого толка и в светском обществе, которое является источником рекрутирования неофитов. Идеологи политизированных форм ислама обвиняют в этом исламофобский настрой средств массовой информации. Думается, что дело в другом. Оно заключается в том, что безмазхабный проект не модернизирует, а, напротив, архаизирует вовлеченных в него мусульман, отбрасывая их на обочину современной жизни.
Понимание этого останавливает не только мыслящую молодежь от безоговорочного принятия принципа безмазхабности, но и старшее поколение, которое сегодня относится ко всякому проявлению религиозности своих детей охранительно. Родители (из тех, кто не боится Ислама как такового) считают, что воспитания в национальных традициях чести вполне достаточно для успешного продвижения в жизни. Многие из них считают, что погружение в религию – удел тех, кто хочет посвятить этому всю жизнь, либо неспособен найти себе иное социально-значимое занятие, либо переживает эмоциональный кризис. Они питают надежды видеть своих детей современными и успешными, а не загнанными в одну из этих групп неудачниками.
Фактор национализма. Абсолютное большинство мусульманских народов страны доказали свою неготовность отказаться от родного языка, традиций, укладов жизни, обычаев и национальных этических систем в пользу «чистого ислама», который воспринимается ими как абсолютизация общеисламского ритуала, за пределами которого нет и не может быть места национальной специфике. К тому же это противопоставленность принципу национальности ставит под сомнение все достижения в нациестроительстве того или иного народа и под удар исторические наработки государственности небольших по сравнению с русским народом, но вполне ресурсных с точки зрения численности мусульманских народов России. А это означает утрату одной из самых интимных надежд всякого национализма на возможное в грядущем дне политическое обособление. В отличие от своих арабоязычных единоверцев, отказавшихся от арабского национализма по причинам собственного исторического и политического развития, российские мусульмане оказались не готовы принести в жертву исламизму свой национализм, прекрасно ощущающий себя в России. Перспективы этнонационализма в абсолютном большинстве стран мусульманского мира куда более печальны, чем в России.
В исторической ретроспективе перед народами России постоянно вставала одна и та же задача: как сохранить и укрепить собственную культуру, образ жизни, моральные и этические нормы, не выходя за рамки российской государственности. И не единожды, пусть не без трагических последствий для обеих сторон этого сложного исторического диалога, этот внутриэтнический спор решался в пользу России как государства наиболее, толерантного по отношению к своим инородцам и иноверцам. Очевидно, что ни одна из двух десятков мусульманских этнических групп и народов России пока еще не деградировала настолько, чтобы положить свою национальную идентичность, центром духовности которой являются исламские ценности, на алтарь механистически ритуализированного политического культа смерти, близкого скорее безбожному прагматизму коммунистической идеологии. Хотя, безусловно, воины «интеграции и модернизации» направляют смертельное острие своей борьбы именно против носителей традиционной российской исламской культуры, российских теологов ислама, людей широких исторических знаний и политического опыта.
Фактор социальных нововведений. «Ваххабизм» со своим культом смерти, настоятельно рекомендуемым многоженством и практикой бесконечной смены уже имеющихся жен, аскезы по причине нежелания работать на «кяфирское государство» и простоты быта «борца», постоянной политической неуживчивостью и активностью членов ваххабистских джамаатов, предписываемого идеологией ваххабизма обретения как можно большего количества детей с целью «демографического подавления врага» и «воспитания новых бойцов джихада», борьбой за собственные идеалы любыми средствами, включая терроризм, маниакальное стремление к коллективным действиям в борьбе за светлое будущее в виде Всемирного халифатаподозрительно близко подходит к декларированным на заре развития коммунистической идеи общности жен, свободной любви, аскетизму индивидуальной жизни, идеи обобществления детей, агрессивному коллективизму и верой в светлое будущее в виде Мировой Революции и «Нашей цели – Коммунизмом»). Российская мусульманская традиция воспринимает эти социальные нововведения как проявления индивидуальной распущенности, вероломства, аморальности на грани грехопадения, неоправданной агрессивности, личной амбициозности и политической продажности.
«Фактор Каддафи». Если судить по реакции на ситуацию на Ближнем Востоке со стороны российских мусульман, то она определяется единственным обобщающим суждением «Мы это тоже проходили». Респонденты из общего процесса выделяют лишь Ливию, которая, по мнению информаторов, пережила банальный рейдерский захват энергоресурсов. Лишь самые одиозные лидеры российского ислама продолжали шельмовать Муаммара Каддафи и после его мученической смерти. По мнению респондентов, имиджу арабоязычных мусульман в глазах мусульман российских был нанесен удар. Многие (в результате экспертного опроса) высказываются о том, что этот взаимный обмен протестантской духовности с мусульманской догматикой исторический удел мусульманских общин отдельных стран Персидского Залива, политическое становление которых проходило в ходе борьбы англо-саксонской политической машины с турецким влиянием, где они приняли правила игры победителя. Он стал основной проблемой этих обществ. Возможно, поэтому нередки случаи, когда мусульмане-россияне испытывают дискомфорт, проявляя даже некоторую нетерпимость в отношении образа жизни современного араба, называя его, возможно, порой и несправедливо, «отсталым», «рабовладельческим», «амбициозным», «ханжеским», «надменным», «недружественным».
Фактор этатизма. Респонденты отмечают, что борьба за сохранение российской государственности происходит в среде мусульман едва ли не вопреки деятельности властных структур, то есть самого государства. Произошло это, видимо, не потому, что идею интеграции мусульман на основе ваххабизма плохо продвигали. Напротив, работали профессионалы, направляя деятельность агентов своего влияния. На скудость результата повлияло два фактора: 1) общая усталость российских мусульман от местных усобиц; 2) умма оказалась не в состоянии принять, а главное, прокормить такое количество самоэлитизирующегося духовенства, часть которого активно узурпировала право руководства общинами без всякого на то основания. Со второй же тенденцией российские мусульмане попрощались еще в начале прошлого века, пережив увлечение джадидизмом, пантюркизмом и другими идеологиями «модернистского» или интегристского толка. Интересно отметить, что ни одна из форм политизированного ислама не смогла распространиться среди северокавказских мусульман в начале прошлого века, когда на страже традиций исламского мистицизма стояли многочисленные учителя-шейхи. Размах антиваххабистской деятельности, которую ведут на Северном Кавказе мусульмане-патриоты, и сегодня впечатляет.
Фактор преимущества сосуществования православной и мусульманской общин. Российские мусульмане, теологи и интеллигенция в ходе проведения фокус-групп утверждали, что российские мусульмане имеют очень важное отличие от представителей остального мусульманского мира: их культура и духовность развиваются под мощным влиянием русской культуры и православной духовности, едва ли не самой близкой духовно из всех христианских деноминаций и конфессий к традиционному исламу, - его мистицизму, метафорике, системе образов. Это отличие, по их мнению, может стать важным преимуществом для дальнейшего развития исламского русскоязычного богословия и исламской духовности в целом. После семидесяти лет атеизма массовое возрождение православия как основного контрагента на внутриполитической арене для российского ислама проходит не без тех же болезней роста, которые переживает и умма, но все же она сильна и динамична. Свою силу православная духовность сегодня черпает в борьбе за самое себя против сектантства, как исходящего из недр иудео-христианской цивилизации, так против сектантства исходящего из недр цивилизации мусульманской. Это преимущество, среди прочего, проявляется также и в том, что православная в своей основе русская культура и русский язык воспринимаются нерусскими гражданами страны в качестве общего знаменателя границ духовного пространства России. А оно велико и выходит за пределы сегодняшних государственных границ страны.
Выводы: В социологических опросах 2009-2011 гг. большинство респондентов-мусульман не подвергали сомнению необходимость сохранения единства России и не выражали сомнений в возможности мирного сосуществования православной и мусульманской общин.
Традиционные мусульмане разных национальностей и православные граждане страны являются сегодня естественными союзниками друг друга во всех отношениях и не могут быть безразличны к тем процессам, которые идут в иноверных общинах страны. Никакой иной объединяющей идеи, кроме идеи союзничества двух крупных общин в целях отстаивания своих национальных и духовных идентичностей, в целях сохранения целостности России, жизнь сегодня не предлагает.
Население страны естественным образом должно научиться воспринимать политический союз двух ведущих религиозных общин как залог собственной стабильности и собственной духовной безопасности.
Г. Хизриева
www.e-umma.ru
