Содружество Фаизханова и Марджани

Содружество и творческое сотрудничество известных татарских просветителей Фаизханова и Марджани началось в 1850 году. Это было время, когда Марджани после одиннадцатилетнего отсутствия только что возвратился на родину, полный разочарования от схоластических методов обучения, культивируемых в медресе Средней Азии, и 11 марта 1850 года был назначен на должность имам-хатыйба, мударриса I Казанской мечети. Слава о молодом, ученейшем хазрате центральной мечети быстро распространилась по всей Казани. Многие к нему стремились попасть на обучение.

В тот год группа шакирдов у Марджани собралась большая — около 70 юношей. Среди них оказался и двадцатидвухлетний Хусаин Фаизханов. Марджани на данном жизненном этапе стал путеводной звездой для Хусаина. Казалось бы, разница в возрасте между учеником-Фаизхановым и учителем-Марджани была сравнительно небольшая — десять лет. Но это было десять лет, проведенных Марджани в Бухаре и Самарканде, где он, несмотря на критику методов обучения в медресе, блестяще овладел знанием мусульманской религии, истории, культуры. Хусаин, осознавая это, стремился восполнить недостающие знания у Марджа

ни, который не мог не заметить способностей, эрудиции великовозрастного шакирда.

Вскоре между учителем и учеником установились дружеские отношения. Этому обстоятельству способствовали не только способности Хусаина, но и его знакомство с востоковедами Казанского университета. Еще до прихода на обучение к Марджани, он с 1848 года был знаком с деканом Восточного факультета Казанского университета Александром Казембеком, которому импонировало знание Фаизхановым восточных языков, и он даже привлекал его при составлении указателя к Корану.

По-видимому, не без помощи Фаизханова Марджани устанавливает творческое сотрудничество с Казембеком. На то у Марджани были свои причины. Шихаб-хазрат, будучи по восточному образованным интеллектуалом, понимал, что изучению Востока начали уделять

большое внимание на Западе и поэтому необходимо приобщаться к русским, западноевропейским источникам, востоковедческим исследованиям. Основной же причиной общения Марджани с учеными Казанского университета было то, что он не мог не видеть — вектор развития знания, современных наук в то время находился на Западе, в России. А поскольку он хотел видеть татарский народ среди передовых народов мира, постольку главное — перенять современные знания, пропагандируемые в русском обществе, и сделать их достоянием татарского народа, Фаизханов, зная русский язык, культуру, выполнял особую миссию: был тем передаточным звеном лучших достижений русской, европейской науки и культуры татарскому народу.

Самый простой путь приобщения к русской культуре лежал через казанских востоковедов. Связям с ними, налаживанию сотрудничества Фаизханов и Марджани уделяли большое внимание. В свою очередь востоковеды университета извлекали много пользы от общения с местными учеными из татар, прекрасно знавшими восточные языки, арабо-мусульманские источники. Подобное взаимовлияние обогащало как русских, так и татарских ученых.

Поскольку в 1854–55 года восточный факультет Казанского университета переезжает в Санкт-Петербург, туда в конце 1853 года по приглашению Казембека, декана вновь образованного восточного факультета, переезжает и Фаизханов, надеясь повысить уровень своих знаний как востоковеда, а также стать преподавателем восточного факультета и в таком качестве быть полезным татарскому народу. Он уже не видит свою деятельность без связи с востоковедами, а так как восточный факультет в Казани планируется закрыть — у него не остается права выбора, кроме как ехать в Санкт-Петербург.

Духовное общение Фаизханова с учителем продолжалось путем переписки. Хусаин, общаясь с ведущими петербургскими востоковедами, помогал своему учителю как научной литературой, так и советами человека, нашедшего себя в столице, знавшего новые веяния науки и расположение власти к мусульманам. Он очень хотел, чтобы Марджани написал труд по истории татар, начиная с булгарского периода. Однако и сам по просьбе известного петербургского ученого, секретаря Общества археологии, истории и этнографии при Петербургском университете В. Вельяминова-Зернова также занялся историей — переводом булгарских эпитафий, поскольку помогал ему (был даже несколько раз командирован в Касимов и Оренбург) при написании книги «Исследования о касимовских царях и царевичах», впоследствии на многие годы ставшей настольной книгой историков-тюркологов.

Хусаин стал связующим звеном между Марджани и Вельяминовым-Зерновым: через переписку с учителем он получал необходимые сведения для петербургского ученого. Марджани в письмах охотно отвечал на интересующие вопросы, показав незаурядные знания в области расшифровки древних письменных источников. Вельяминов-Зернов был очень доволен ответами Марджани и включил его толкования древних надгробных памятников булгаро-татар в свою книгу «Исследования о касимовских царях и царевичах» под именем Марджани.

Учеба, общение с Марджани (почти четыре года) сформировали мировоззрение Фаизханова как просветителя татарского народа, пытливого ученого-востоковеда, постоянно стремящегося к получению новых знаний.

Фаизханов первым из татарских просветителей, воочию убедившись в преимуществе системы европейского обучения, приходит к мысли о необходимости перенесения европейских методов образования на татарскую почву. Зимой 1862–63 года он пишет специальную работу «Ислах ал-мадарис» («Школьная реформа»), которая так и осталась неизданной. Основные разделы «Школьной реформы» Фаизханов изложил в письме к Марджани, и почти то же пересказано Марджани в биографии Фаизханова в «Вафият ал-аслаф».

В «Школьной реформе» Фаизханов призывает к открытию совершенно нового медресе, в котором должны изучаться как современные науки, так и мусульманская теология.

Необходимость изучения русского языка в медресе он объясняет следующими причинами: «Для того, чтобы получить такое согласие [открытие медресе] и добиться положительного отношения русских к изучению необходимых нашему народу предметов, необходимо ввести хотя бы для определенной части учащихся медресе изучение русского языка и русской письменности. Ведь наша страна связана с русским государством, постоянно возникает потребность в русском языке, и для того, чтобы избежать неприятностей от законов, которые все составлены на этом языке, его нужно знать».

Относительно открытия подобного медресе Фаизханов советовался с Марджани (об этом свидетельствуют пометки Марджани на полях подлинника рукописи Фаизханова), а также с русскими учеными, которые эту идею поддержали. Он надеялся начать кампанию по открытию медресе как в Петербурге, имея в виду себя и поддержку петербургских ученых, так и в Казани — со стороны Марджани. Однако в Казани Фаизханов большой поддержки не получил.

Резкой критике со стороны консервативных мулл подвергался не только Фаизханов, но и Марджани. Атмосфера в Казани вокруг идеи нового медресе сложилась тяжелая, трудная. Духовенство города не поддержало устремления Фаизханова, а Марджани был «одним воином в поле».

Марджани не только поддержал начинание Фаизханова, но и вел занятия в своем медресе по-новому, вкладывая в это слово тот же смысл, что и его ученик,— новый метод, заимствование современных европейских наук.

Татарское общество 60-х годов, в особенности большая часть мусульманского духовенства, еще не было готово к принятию подобных, кардинально изменяющих жизнь татарской общины проектов. Необходимо было время для усвоения самой идеи изучения русского языка. И оно пришло только через десять лет.

Творческое содружество Фаизханова и Марджани навсегда останется в памяти татарского народа как пример беззаветного служения своему народу во имя его процветания.

А.Н. Юзеев

д. ф. н., профессор Казанского социально-юридического института

Использовано в сокращении